Окопы у пожарной части и братская могила возле пятой школы: воспоминания шахтинки о годах войны

 

22 июня 1941 года – печально известная дата каждому жителю нашей страны. Ранним летним утром фашистская Германия без объявления войны напала на СССР. Ровно через год и месяц в городе Шахты началась вражеская оккупация.  

Детская память цепкая

Эти события происходили 80 лет назад, и живых свидетелей истории осталось не так уж много. Шахтинка Нина Семёновна Рудакова (в девичестве Чебанова) одна из них. Сейчас ей 91 год, в годы войны она была школьницей, училась в средней школе №5. Отец Нины – Семён Тимофеевич работал в пожарной части посёлка шахты «Пролетарская диктатура». Семья проживала неподалёку в бараке на две семьи. 

– Вскоре после начала войны отец ушёл на фронт, – рассказывает Нина Семёновна, – оттуда приходили неутешительные вести: наши отступали, линия фронта приближалась. В городе готовились к приходу фашистов, рыли окопы.
Недалеко от пожарной части был такой. В нём мы прятались во время авианалётов. Когда над головой гудели самолёты и вокруг слышались взрывы, я читала молитву «Живый в помощи Вышнего». Взрослые считали, что молитва в устах ребёнка скорее будет услышана. 

 

Вместо скота

Когда в город пришли фашисты, нас и наших соседей выгнали жить в конюшню. В ней было три стойла, где до войны содержали лошадей пожарной части. На момент оккупации конюшни пустовали. 
Первое стойло отдали под жильё нашим соседям, а второе и третье нашей семье, потому что нас было больше, с нами жила бабушка. Позже к нам присоединились люди с соседней улицы. Их тоже выгнали из дома. 
Нам разрешили взять туда кое-что из мебели: две кровати, стол и стулья. Оттуда мы наблюдали, как фашисты хозяйничают. 
Помню, как на втором этаже «пожарки», где раньше проходили торжественные собрания и планёрки, в новогоднюю ночь немцы пили, горланили песни, а нам хотелось кинуть туда гранату.

В нашей любимой школе фашисты устроили лагерь военнопленных. На истощённых солдат было страшно смотреть. Немцы разрешили местным женщинам их подкармливать. Шахтинки стали собирать для них еду, хотя и сами голодали. Наша мама отправлялась на Украину, где выменивала вещи из дома на еду. Как-то её не было дней 20, привезла она сало, семечки и ещё какое-то зерно. Вскоре к нам в конюшню заглянул немец с соседней улицы, и забрал все наши припасы. Мама очень огорчилась. Немцы, которые жили в нашем доме, узнав об этом, заставили вернуть нам продукты.
Однажды к территории шахты «Пролетарская диктатура» подъехала огромная машина, наверное, скотовоз. Она была длинная, с деревянным фургоном, у которого под самой крышей находились малюсенькие окна. Из одного окна измождённый человек крикнул: «Детки, дайте кусочек хлеба!»  Обидно было до слёз, что мы ничем не можем ему помочь. Окна были слишком высоко расположены, а охранники никого близко не подпускали. Людей из фургона отправили за колючую проволоку, которой огородили шахту. 
На территории шахты тоже был лагерь военнопленных, только обращались с ними более жестоко, чем с теми, кто содержался в школе №5. Этих несчастных приходилось кормить тайком. Это становилось возможным, когда лагерь охраняли знакомые нам немцы, квартирующие в «пожарке».

Суп из копыт

Недалеко от нас фашисты забивали коров. Для этого приглашали кого-то из местных жителей. За работу с ним расплачивались шкурой. Наши женщины выпрашивали мослы и копыта, которые немцы всё равно не использовали для приготовления пищи. Из них женщины варили бульон для похлёбки. 
Прямо на улице соорудили печурку, на которую ставили большую кастрюлю. В бульон добавляли различные крупы — кто что принёс. В дело шёл и рис, и перловка, и пшено, и овёс, всё вперемежку. Пленные на территории шахты уже знали, что мы придём, кидали нам через забор миски. Наша задача была подобрать их, налить похлёбку и просунуть под забор. 
Однажды мы ошиблись и пришли, когда дежурили «не наши» немцы. Из-за забора как обычно перелетела миска, я подобрала её, и увидела её обладателя, красноармейца, у которого была обездвижена нижняя часть тела. Он не мог идти, и с помощью рук ползком подбирался к забору. В этот момент немец-охранник вскинул автомат. «Ещё секунда и конец», — пронеслось у меня в голове. Женщины стали кричать, и он не выстрелил. Этот эпизод до сих пор у меня перед глазами. 
Несмотря на опасность, нам всё же удавалось кормить несчастных пленных через день-два, когда охрана сменялась.

Могила для живых и мёртвых

Другое страшное воспоминание также преследует меня всю жизнь. 
Недалеко от школы №5 было футбольное поле. Однажды мы увидели, что пленных выгнали туда рыть землю. Оказалось, что это будущая могила. После того, как котлован размером примерно 2 на 5 метров и глубиной в человеческий рост был готов, в него стали сбрасывать умерших.
Каждый день из школьного двора вывозили на железной тележке по 2-3 человека, а то и по 5. 
Тот второй случай, который потряс меня, случился именно здесь. Как обычно, фашист приехал с тележкой к краю могилы и стал вытряхивать мёртвых. Взрослые нам не разрешали туда ходить, но мы любопытные, подошли поближе и увидели, что один из пленных оказался живым. Он стал карабкаться, пытаясь выбраться, но фашист ударил его прикладом по голове, и он пополнил груду тел. После этого каждый раз, когда я видела человека с железной тележкой, мне становилось не по себе.

Незнакомцы в белом

Освобождения города мы ждали, но произошло это несколько неожиданно. Немцы ушли тихо, а вскоре со стороны города на дороге появились лыжники в белой одежде. Мы такого никогда не видели, не признали в них красноармейцев и даже поначалу испугались, но, когда они заговорили с нами, обрадовались. Они спрашивали, где немцы. Мы сообщили, что на «Грушевском мосте». Люди в белом сказали, что оттуда их уже выбили. Как же мы радовались! 
После войны мы переехали в другой район города. Спустя годы встретила знакомую, которая проживала на Пролетарке. Она рассказала, что местная детвора играет человеческими черепами. 
Оказывается, на месте захоронения не только не было установлено никакого памятника, но и начато строительство новых домов. Меня это возмутило, и я, вместе с другими жителями, обращалась к руководству города. Теперь есть памятник рядом со школой №5, а вот, что с той могилой — непонятно. Я не слышала, чтобы было перезахоронение, и памятника там тоже нет. Тайной остаётся, где хоронили пленных с территории шахты «Пролетарская диктатура». Их там было очень много, ведь те огромные фургоны не раз привозили в лагерь пополнение.  

Клад военных лет

Эта история произошла в семидесятые годы ХХ века, когда жильцы коммуналки в доме по адресу: ул. Ленина, 97, затеяли капитальный ремонт. В одной из стен был обнаружен тайник, где был спрятан пионерский галстук, аккуратно завёрнутый в газету. Кто был его хозяином, сразу выяснить не удалось. Во время войны многие жильцы разъехались. Старожилы говорят, дом этот в основном был заселен семьями работников партийной номенклатуры, а их фашисты расстреливали в первую очередь.

 
Краеведы выяснили, что до войны в этой квартире проживала семья по фамилии Сойфер. Их соседи, вернувшись из эвакуации, уже не застали их. Не известно, уехали они как все или остались в городе. В списках погибших шахтинцев их нет, и хочется верить, что они спаслись. Однако то, что их фамилия нигде не упоминается, ещё не значит, что они остались живы. Из сброшенных в шурф шахты имени Красина, известны лишь три сотни фамилий, тогда как погибших в «адском колодце» больше трёх тысяч. То, что Сойферы могли остаться, говорит факт устройства этого тайника. 
Перед приходом фашистов многие шахтинцы в панике рвали почётные грамоты и другие атрибуты, имеющие отношение к партии. Видимо, у ребёнка не поднялась рука уничтожить святую для пионера вещь, и таким образом через года пришло напоминание о тех страшных днях и забытых именах.  
    
Подготовила Александра ЗАЙЦЕВА.