Обнародованы первые подземные фотографии, сделанные в шахтах Александровск-Грушевском

Совсем недавно стали доступны исторические снимки из альбома фотографий «Грушевские Антрацитные рудники И.С. Кошкина», выполненные фотографом И.В. Болдыревым в 1881-1889 гг.. Они оцифрованы и их можно посмотреть в Национальной электронной библиотеке. Каждая фотография имеет подпись, сделанную рукой автора этих снимков. Благодаря им и описанию рудника мы можем иметь представление о том, как трудились грушевские углекопы.

Антрацит всем на зависть

В то время территория рудника составляла около 500 000 квадратных саженей земли, в которой уголь залегал тремя пластами (на глубине 47, 64 и 72 сажени). На тот момент это был самый глубокий рудник в Александровске-Грушевском. Кроме того, что на руднике имелись богатые залежи угля, так он ещё и отменного качества был. Исследования показали, что он обладал такими достоинствами как высокая теплопроизводительная способность, малое количество золы и серы, большая твёрдость, позволяющая выдерживать даже самые грубые перегрузки без измельчения и атмосферные воздействия без изменения своих качеств. Дело в том, что обычный уголь, полежавший какое-то время на открытом воздухе, становился рыхлым, превращался в труху. Применение антрацита, добытого на руднике Кошкина, было весьма широким. Это и пароходы, и паровозы, а также отопление жилищ. Такой уголь загорался без дыма, а сгорая, не оставлял золы, колосники при этом не засорялись, уголь не пылил, когда его загружали в печь. И такого высококачественного топлива добывалось 10-12 миллионов пудов в год. Рабочих на руднике трудилось около 1000 человек, что даже по нынешним меркам – крупное предприятие. Процесс добычи угля шёл непрерывно и днём, и ночью. Работали в 2 смены: с 6:00 до 18:00 и с 18:00 до 6 утра. Платили шахтёрам от 1 руб 10 коп до 2 рублей за день, однако двухрублёвый заработок был возможен только в летнее время, когда остро ощущался дефицит рабочих рук, ведь шахтёры были, как правило, крестьянами. Их с весны по осень ждали полевые работы на родине, откуда они приходили на заработки в наш город. На шахте имелись две подъёмные, две водоотливные машины и одна вентиляционная, нагнетающая воздух в подземные галереи. Главных галерей во всех трёх пластах было 10, от них тянулись бесчисленные разветвления. Вход в саму шахту – «штольню» находился под горою у речки Грушевки. Ныне это район начала ул. Ионова. 

С шутками под землю

Попавшему на рудник фотографу бросились в глаза чумазые шахтёры, снующие с вагонетками туда и обратно по двум рельсовым путям, выходящим из штольни. Вагонетки с углём выкатывались, а пустые загонялись внутрь.

Рядом со штольней было устроено помещение для обогрева рабочих. Дело в том, что при спуске и подъёме они сильно намокали от шахтных вод, сочащихся из стен шурфа. Под землёй было тепло, на самом нижнем пласте даже жарко, а вот на поверхности, особенно в зимнее время требовалось обсохнуть, прежде чем выходить на улицу. Спуск и подъём происходил с помощью платформы специальной подъёмной машины.

Причём происходило это в полной темноте и спускающемуся при этом казалось, что он взмывает вверх, а поднимающемуся, наоборот, что он летит вниз. Процесс спуска-подъёма занимал по времени не более 3-х минут. Штейгеры, чтобы не промокнуть надевали резиновое пальто и широкополую шляпу, а рабочие были лишены такой защиты и поэтому с особой торопливостью старались покинуть платформу, как только она останавливалась. Причём делали они это с шутками и смехом. 

Прорыв фотоискусства

Фотограф Иван Болдырев совершил прорыв, впервые сделав подземные снимки. Дело в том, что освещение в шахтных выработках было очень скудным. Площадка первого пласта освещалась керосиновой лампой и лампочкой Эдисона (первые электрические лампы накаливания), другие пласты только керосиновыми лампами. Чтобы обеспечить свет необходимый для процесса фотосъёмки, Болдырев проявил изобретательность, ведь керосиновая лампа «Молния» на рудничных глубинах из-за нехватки кислорода не горела. Магниевая вспышка портила снимки, так как продукты сгорания магния попадали в камеру из-за сквозняка, производимого гигантским вентилятором. Выходом стали «бензиновые огни от простых бензиновых печек».
Когда он снимал водоотливную машину, то её ненадолго отключили и за это время воды прибыло столько, что фотограф набрал в сапоги. 

 
Болдыреву всё было в диковинку. И дети-коногоны и тягальщики санок с углем. Санки, кстати, он называет «медведкой», а шахтёр, по его словам, двигается по-медвежьи. Возможно, именно так и говорили местные жители. Иван Болдырев также отметил, что лошади, работающие под землёй, выглядят лучше своих сородичей на поверхности. Он объяснил это обильным питанием и уходом, как бы компенсацией за то, что они никогда не увидят солнца. Бедные животные практически не видели вообще никакого света, так как галереи не освещались. У каждого рабочего была индивидуальная лампа, от которой света хватало лишь на то, чтобы освещать место, куда бить кайлой (киркой) – ещё один старинный и забытый термин.

 
Для нас, потомков, ценны и фотоснимки, и описание рудника.  Современники И.В. Болдырева называли его фотографом-любителем, однако, благодаря своей неординарности, в историю вошёл именно он, а не тысячи профессионалов. 

Автор Александра ЗАЙЦЕВА