Труд и быт на Грушевских рудниках царской России

 Профессия шахтера в России всегда была тяжела, трудна и опасна. Особенно в годы зарождения угледобычи - времена царской России. Отсутствие элементарной механизации процессов выемки угля, примитивность инструментов, циничность шахтовладельцев и алчность подрядчиков создавали невыносимые условия труда для рабочих, занятых в горной промышленности. Основным источником рабочей силы были крестьяне из центральной России, которые приходили на заработки на угольные копи осенью по окончании полевых работ у себя дома в Орловской, Курской, Тамбовской, Воронежской и Рязанской губерниях. Возвращались они к себе домой ближе к лету. 
Их неграмотность, отсутствие оседлости, оторванность от семьи позволяло углепромышленникам эксплуатировать, а порой - и нещадно обманывать людей. Часто на подземных работах использовался малооплачиваемый труд несовершеннолетних, а на поверхности - женский труд.

Откуда брались рабочие

Е. Колодуб в 1905 году писал: «Ещё не особенно давно на Грушевских рудниках почти вся выработка антрацита производилась артелями, которые поработав от Покрова до Благовещения, уходили на лето на родину убирать свои поля. В то время большинство рудников на лето прекращало свои работы» (праздники Покрова Пресвятой Богородицы – 1 октября, Благовещения Пресвятой Богородицы – 25 марта по старому стилю. – Прим. авт.).
Летом рудники пустовали, и когда в первой половине 1860 года прусские штейгеры Рюбе и Хельман предложили грушевским шахтовладельцам привезти из Вестфалии рабочих, те согласились и даже дали аванс. 27 июня 1860 года в немецкой газете было напечатано объявление: «Мы ищем 1000 хороших горняков-профессионалов, которым гарантируется высокая оплата труда, для работы в южной России».
В итоге в сентябре 1860 г. из Рура привезли около 500 рабочих. Они прошлись по улицам Новочеркасска: сначала шли музыканты с национальной музыкой, потом штейгеры в форменной одежде, затем - рабочие в горных кителях. В конце колонны ехали женщины и дети. Однако интересен факт, что «едва немцы, на следующий день достигли Грушевки и увидели там скромные деревянные избушки, землянки и шахты без лестниц и без паровых двигателей, то решительно отказались в них спускаться и учинили нечто вроде стачки рабочих в Западной Европе, вызвавшее вмешательство местной администрации и консулов». В результате в 1861 году горняки вернулись на родину благодаря Комитету помощи горнякам, созданному представителями руководства Дортмундского горного округа и горными предпринимателями Германии. Так немецкие шахтёры показали своё отношение к полному отсутствию условий труда и жизни на Грушевских рудниках. 

По пути из Петербурга в Крым

В 1863 году Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович (сын Александра II) путешествовал из Петербурга в Крым. По дороге он останавливался в интересовавших его местах. Так, он специально заехал из Новочеркасска на Грушевский рудник, чтобы посмотреть на богатый угледобычей район. 
Почетные гости посетили павильон, сложенный из огромных глыб антрацита, где их ознакомили с образцами пород и угля, а также орудиями труда, применяемыми в добыче полезного ископаемого. Были они и на нескольких передовых шахтах того времени, но под землю не спускались, «... рассказы о них (шахтах - прим. авт.), слышанные нами от верных людей, весьма грустны».
Вентиляция воздуха в шахтах была такой слабой, что на некоторых шахтах горнякам не хватало воздуха для нормального дыхания. Горняки жаловались на головные боли и одышку. Так, на Макарьевском руднике из-за низкого содержания кислорода было сложно даже зажечь огонь, а для освещения тогда использовали свечи и сальные лампы. 
Увидев все своими глазами, автор книги «Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма» Константин Петрович Победоносцев делает вывод, что проблемы шахтеров и угледобычи на Грушевке в целом не столько дела донские, сколько государственные.
Художник Касаткин, который в конце XX века несколько раз приезжал в город, так описывал условия труда: «Нелегко дышится на глубине сотни саженей под землей; угнетает, давит сознание той громадной тяжести, в которую упирается согнутая спина тягальщика, волокущего санки с антрацитом. Воздух насыщен пылью угля и копотью лампочек, свет часто меркнет от отсутствия кислорода. Там, где не может работать животное, его заменяет человек».

Профессии углекопов 19-го и начала 20-х веков

Профессии углекопов XIX и начала XX веков имели интересные, а порой необычные названия, которые многие из нас никогда не слышали. При проходке шахт рабочие, делились на проходчиков или бурильщиков, откатчиков (вагонщиков), бадейщиков, запальщиков, водоливов при подъёме воды бадьями, камеронщиков при отливе воды паровыми насосами, воротных при подъёме грузов конными воротами и рукоятчиков – машинистов при подъёме грузов и людей паровыми машинами. Одновременно с углублением шахты до угольного пласта приступают к работе зарубщики и ходовщики, отбойщики и тягальщики (саночники). Транспортировали уголь в вагонах по откаточным выработкам – вагонщики, коногоны и стопорные. Руководство осуществляли рудничные десятники и мастера, штейгеры и другие. В рамках этого материала с некоторыми из них мы вас познакомим.

Порохострелы (взрывные работы при проходке ствола)

В одном из номеров «Горного журнала» 1868 года рассказывалось про опасную «порохострельную» работу на Грушевских рудниках. 
Взрывчатку могли закладывать несколько горняков, углублявших шахты, но последним уходил зарядчик, который все это поджигал.
Как только все зажжено, он «вскакивает в бадью и кричит воротному «пошёл». Но не всегда зарядчик успевал подняться до момента взрыва - их ранения и даже смерти были тогда довольно частыми несчастными случаями. С учетом слабой вентиляции зарядчики часто погибали либо от недостатка кислорода, который выгорал при взрыве, либо получал отравление от окиси азота, опять же в результате взрыва. Риск получить увечья оплачивался: рабочие, углублявшие шахты, получали в месяц 10 рублей, а зарядчик - 15 рублей. Смена длилась 8 часов, но в зависимости от крепости породы и количества, взорванного ее продолжительность, могла как увеличиваться, так и сокращаться. Бригада по углублению состояла из 5-9 рабочих с зарядчиком, который помимо поджога взрывчатки определял места буровых скважин, их направление и глубину.
Интересно, что от взрывов могли пострадать не только зарядчики. Так, 28 февраля 1898 года на Макарьевском руднике зарядчик Фирсов заложил взрывчатку и через полчаса полез в шахту проверять итоги своей работы. Видимо, не все патроны сработали - тлеющий динамит особенно ядовит. Фирсов просунул голову в место взрыва и тут же задохнулся. Его напарник Зверев успел повернуть Фирсова головой от ядовитого хода, но сам при этом задохнулся. Это увидели вагонщики - братья Лаптевы и Слесарев, но и они не смогли ничем помочь, а только упали от отравления. И только другие рабочие смогли оттащить пятерых в безопасное место. Из них Зверев и один из братьев Лаптевых были мертвы, остальные выжили.

 Спуск людей в шахту на бадье конным воротом
(снимок фотографа В. Лосева, город Александровск-Грушевский)

Добыча и подъем угля

Когда ходы метр в ширину и до метра в высоту (в зависимости от толщины пласта) были готовы, начиналась непосредственно добыча угля. Рабочий в таком ходу помещался в одиночку и работал по 11—12 часов в сутки, на поверхность он поднимался только во время обеда. Но были и такие, что ели и даже спали там, в выработке. 
Многое на рудниках было завязано на бадьях - 10-ведерных окованных бочках. В целом бадья была признаком технической отсталости и небезопасности шахты. С помощью бадьи поднимали и спускали шахтеров. Лишь на некоторых шахтах использовали лестницы-более энергозатратные для горняков, но зато более безопасные. Уголь поднимали этими бадьями (вместо паровых углеподъемных машин). Бадьями же и выкачивали воду, в то время как уже существовали паровые водоотливные машины. 
К концу XX века вместо бадей стали использовать клети, но и они не были безопасными. Художник-передвижник Николай Касаткин в своих письмах описывал такой случай: «Хотите картинку: знаете, клеть пролетает за 30 секунд 80 сажен (170 метров. — Прим. авт.). В нее стал шахтер, почувствовавший себя нехорошо, для подъема кверху — когда клеть дошла, то штаперный (стопорной - прим. авт.) увидел только туловище, лежащее на спине, голова, руки, ноги обломались дорогой.” 

Работа для подростков, женщин или исключительно мужчин

Работали на рудниках и подростки. На крупных шахтах уголь от откаточного штрека к стволу доставляли с помощью небольших вагонеток, которые ходили по рельсам. Как раз к такой работе откатчика или вагонщика и привлекали 14-18-летних ребят. За смену каждый проходил порядка 16 верст (около 17 км). 

Вагонщики с гружёной вагонеткой на площадке при пересечении откаточных ходов
(Подземный снимок фотографа В. Лосева, город Александровск-Грушевский)

Доставка антрацита от забоя ĸ откаточному штреку производилась с помощью салазок, там уже не было рельс - только обшитые железом полозья салазок. Тягальщик надевал пояс, от которого к салазкам шла цепь. На ногах у тягальщика были бузлуки – подковки с тремя шипами. 

Тягальщик с бузлуками, тягатной цепочкой и осветительными принадлежностями.
(Снимок фотографа В. Лосева, город Александровск-Грушевский)

Такой инвентарь позволял перемещать до 10 пудов (примерно 160 кг) антрацита. 
А. Серафимович в рассказе 1895 года «Под землей» писал о шахтерском труде так: «К отбойщику подполз, таща за собой салазки, новый рабочий, и они вместе молча стали нагружать огромные куски разбитого пласта. Тягальщик, надев лямку, поправил ее на груди, потом стал на четвереньки и, подогнув голову, изо всех сил натянул веревку. Но трудно было сдвинуть придавленные тяжелой грудой салазки. Руки и ноги скользили по мокрому полу. 

Тягальщик подвозит антрацит из уступа к рельсовому откаточному пути
(Подземный снимок фотографа В. Лосева, город Александровск-Грушевский)

Он цеплялся за все неровности, пробуя ногой и ища точки опоры, дергая то в ту, то в другую сторону, как лошадь, которая не может взять сразу нагруженный воз. Раза два я видел, как разъехались у него ноги в полужидкой грязи, сочившейся на полу, и он ударился грудью о плитняк. 
На него тяжело было смотреть, — это была агония труда. Он бился, скользил и падал, как привязанный на цепи, и пядь за пядью брал расстояние, и мертвая груда угля понемногу и незаметно приближалась к выходу, где были проложены рельсы и уголь перегружали в вагончики. 
Он добрался до подпорок возле меня и, опрокинувшись на бок, стал в них упираться руками и ногами, точно с отчаянием отбивался от кого-то, и я слышал его порывистое, шумное дыхание и то особенное болезненное кряхтение, похожее на стон, которое вырывают из груди чрезмерные физические усилия. Ременная лямка, прижимая взмокшую рубаху, обозначалась по телу узким и длинным рубцом. 
При неверном колеблющемся свете лампы меня поразило выражение или, лучше, отсутствие всякого человеческого выражения на его лице. Что-то звериное, животное сквозило в этих искаженных чертах, по которым ходила судорога нечеловеческого напряжения.» 

Также дети обслуживали и лошадей. И для женщин было место на рудниках - на поверхности они вручную сортировали уголь по размеру.  

Конный ворот на 2 лошади
(снимок фотографа В. Лосева, город Александровск-Грушевский)

На поверхности располагались и вспомогательные производства, и цеха, где условия труда были такими несносными. Например, в литейных цехах практически отсутствовала вентиляция, рабочие имели забронзовелые зубы, пурпурные десны и фиолетовую окраску волос. Часто они жаловались на колики и приступы лихорадки. 

В чем работали горняки

Одежда рабочих углубления (проходки ствола) в первую очередь была приспособлена к работе по колено в воде и постоянной температуре в 9 градусов. Состояла она из рубахи, штанов и длинных сапог; на рубаху надевалась сначала «полстяная бурка», состоящая из полсти - плотной ткани, прорезанной для пропуска головы; она нужна была, чтобы согревать горняка.  На эту бурку для гидроизоляции надевалась ещё одна - «кожаная бурка». Это был халат, который смазывали дегтем и салом. На голову надевалась кожаная шапка – «шлычка». Она отличалась широкими полями, причем заднее было самое длинное, чтобы вода не затекала за шею: «Откуда-то сверху на шею капала холодная вода, неприятно пробираясь за воротник, и попадала в пламя свечи, которая от этого шипела и трещала.... Я чувствую, как сырость проникает до костей. Отсыревшая фланель моей блузы тяжелеет и виснет по телу. Атмосфера совершенно насыщена паром. Да и немудрено: вода сочится со стен, со свода, капает и бежит тонкими ручейками, как из рассохшейся бочки, и ее день и ночь откачивают.» (А. Серафимович, рассказ «Под землей», 1895 год).
Вода вообще была вечным опасным «соседом» шахтеров под землей. Например, в январе 1915 года шахта ТаГрО № 5 была затоплена водой из шахты № 4 (бывшей Брадле). В итоге один рабочий утонул, два других успели спастись. Спустя неделю непрерывной откачки уровень воды в шахте не опускался ниже 10 метров.

Другие опасности под землей

Однако, был у горняков и другой враг - огонь. Так, в 1893 году сгорел рудник Кошкина. Плотники, занимавшиеся ремонтом штанги для работы насоса, для освещения использовали лампы, в которых фитили не были закрыты колпаками. Искры из ламп упали на сруб ствола, который был пропитан маслом и другими горючими веществами, и начался пожар. Тогда все рабочие спаслись через соседний рудник Маркова. Тот пожар принёс Кошкину огромные убытки - рудник застрахован не был. 
Также к уже описанным опасностям, которые «поджидали» горняков на всей участках работы - огня, отсутствия кислорода, спуска в клетях и бадьях, последствий взрывов, можно добавить обрушение породы или подземные перемещения в вагончиках. Как раз о таком путешествии писал А. Серафимович в 1895 году: «Мы с приятелем забрались в один из вагончиков. В нем было, как и везде кругом, сыро, грязно, скользко. Липкая черная грязь покрывала дно и стенки, липла к одежде и едко проникала в кожу руки и лица. Вдоль всего поезда поверх вагончиков лежала цепь, которой они скреплялись. Мой товарищ было взгромоздился на нее - не хотелось сидеть в грязи и в воде.
- Нет, вы слезьте оттуда, - проговорил, подходя, штейгер, - и пригибаться надо, а то есть места, где свод к самому вагончику спущается, так ушибить может, а то вовсе голову на сторону сшибёт...
...Подними голову только на полдюйма, и черепа как не бывало. Мы это ежесекундно помнили и старались сколько возможно глубже сесть в вагончик и напряженно подгибали голову.»
Эти примеры из трудовых будней шахтеров показывают всю тяжесть, сложность и опасность их работы, а порой просто «кричат» о нечеловеческих условиях труда на Грушевских рудниках. 

Быт шахтеров в царской России

Важной частью жизни горняков того периода были их жилища. Селиться на постоянной основе на территории Грушевского рудника могли только казаки. Лишь в 1867 году вместе с названием «Грушевское горное поселение» было дано право селиться лицам неказачьего сословия: «Зачислившийся в Грушевское горное общество получает безвозмездно местность под усадьбу». Эта мера дала импульс к развитию территории. Не зря в советское время и до 2010 года официально датой основания города считался именно 1867 год.
В 1861 году в Горном журнале Грушевский рудник описывался как группа деревянных построек по правому берегу Грушевки, похожих на сараи и сделанных «на скорую руку». Постройки эти были кривые, почерневшие от времени и дождя. Далее шла улица из новых шахт. Возле них разбросаны дома, где живут хозяева рудников, и землянки, где ночуют рабочие. Стены землянок обкладывались серым камнем, кровля была на уровне поверхности земли.

Семейные шахтёры. Землянки - каюты

Жизнь рабочих отличалась в зависимости от того, жил ли он с семьей или был в одиночку. Если у горняка была семья, то он был, по сути, единственным кормильцем в семье. В отличие от сельских территорий, в городе в конце XIX века действовал закон о запрете работы детей до 14 лет. Их энергию можно было бы направлять на учебу, но у семьи не было денег, чтобы одеть и обуть ребенка. При этом дети из-за нехватки денег в семье голодали и зачастую промышляли мелким воровством. Семейные шахтеры хотели отделиться своей ячейкой общества и поэтому строили отдельные землянки, которые называли «каютками». Это были или «ямы, сверху прикрытые бревнами, иногда с небольшими световыми отверстиями», или постройки «в виде сараев из тонких оштукатуренных досок». Строили их так: «вырыли яму, как могилу; по дну четыре обапола положили (с шахты тайком вынесли), затяжками обшили, глиной обмазали – вот тебе и хоромы».
Часто в одном помещении с людьми жили и домашние животные - поросята, куры и другие. Вшей травили с помощью угарного газа. Посещавшие такие жилища земские статистики не могли пробыть в них больше 2-3 минут - воздух был тяжелым и даже удушливым.
На Донбассе землянки назывались шанхайками, а районы, которые состояли из землянок, - шанхаями.

Шахтёры-одиночки: балаганы...

Если же рабочий жил без семьи, то ситуация у него была не лучше. В основном они приходили на Грушевский рудник из губерний Центральной России оборванными и полуголодными. Часто рабочие впервые работали в шахте и должны были делать незнакомую им до этого тяжелую подземную работу. Шахтовладелец кормил их, давал им одежду и снаряжение для работы под землёй, естественно, в долг. Всё это сказывалось на психологическом состоянии горняков, которые заглушали эту боль водкой. 
До начала XX века основным жилищем горняков были балаганы - большие землянки с углублением в землю от 1 до 1,8 метров. Иногда стены оббивались досками или обкладывали камнем. Крыша была из тонких деревянных досок, сверху обмазанных глиной и засыпанных землей. Спали шахтеры на деревянных досках и грязной соломе. 
Горняки выбрасывали пищевые отходы вблизи мест жительства. Шахтовладельцы не обустраивали балаганы местами для мусора, а сами рабочие не договаривались между собой насчет общего места выброса отходов. 

... и казармы

Ближе к концу XIX века рабочие-одиночки стали переезжать в казармы по 20-40 человек. Это были одно- или двухэтажные каменные постройки. В центре каждой из них располагались кухня, плита и сушилка для одежды. Полы в них были деревянными. 
И тут дисциплина и порядок так же, как и в балаганах, отсутствовали полностью. Ни о какой сохранности вещей или денег не могло быть и речи – соседи по казарме любили брать чужое. Зарплату получали еженедельно, деньги хранить негде, а водка была всегда. Поэтому бόльшая часть заработанного шла на алкоголь. Бывало и так, что по итогам расчета зарплаты, рабочий оставался ещё и должен руднику за купленную в долг водку и одежду. А когда платить было нечем, приходилось уходил на другую шахту. И так могло продолжаться бесконечно.
В связи с тем, что основная часть рабочих на рудниках были крестьяне, в казармах они воспроизводили такую же бытовую модель поведения. Например, в крестьянских семьях было принято есть из общей посуды. Эта привычка приводила к быстрому развитию инфекционных заболеваний среди горняков. 
Лишь небольшая часть рабочих стремилась улучшить условия быта. В основном же горняки - как приходящие, так и постоянные - были готовы жить в землянках.

Вывод по труду и быту шахтеров Александровск-Грушевского.

В общем, условиям труда и быта шахтёров Грушевских рудников не позавидуешь. С одной стороны – шахтовладельцы, которые не хотели вкладывать свои капиталы в строительство современных шахт, обустроенных водоотливными и подъёмными машинами с паровыми двигателями, из-за отсутствия постоянной квалифицированной рабочей силы. С другой стороны – бедные крестьяне Черноземья и окрестных губерний, вынужденно приходящие на заработки в угольные копи, то есть временно, для того чтобы поправить своё материальное положение и вернуться к своим семьям и основному сельскохозяйственному труду.
В этих сложившихся отношениях и получается замкнутый круг, мешавший развитию угольной промышленности Дона, а значит и достойных условий труда и быта горнорабочих, и их семей.

Авторы: Белаш Денис, Полупанов Андрей, Рудь Михаил